Брат Варфоломей склонился, чтобы коснуться губами кардинальской руки. А когда он выпрямился, и тот вдруг назвал его по имени, он наконец узнал в стоящем перед ним человеке кардинала Вильгельма. Церковная иерархия на острове была настолько малочисленной, что было бы нетрудно запомнить в лицо всех ее представителей до единого, но брат Варфоломей из-за специфики образа жизни мало имел с ними дела, а когда бывал в городе, по возможности их избегал.
Однако Вильгельма он хорошо помнил. Первый раз он с ним столкнулся лет двадцать назад. Это было едва ли не первое его основательное появление в городе, и его тогда позвали послушать диспут, в котором участвовали молодые монахи и иерархи, в том числе был образованный молодой монах по имени Вильгельм, который выделялся на общем фоне живостью ума и смелостью суждений, чем произвел на брата Варфоломея сильное впечатление. Но еще большее впечатление он произвел на него тем, как ловко он балансировал на грани дозволенного и приемлемого в его кругу. Он развивал свои мысли ровно до того момента, пока оставалась возможность уйти в сторону от основного курса рассуждений, что он и делал, как только они начинали звучать провокационно.  Складывалось впечатление, что брат Вильгельм нарочно дразнит аудиторию. Брат Варфоломей тогда в диспуте не участвовал, а только слушал, и его очень раздражала эта манера, потому что она казалась ему легкомысленным жонглированием идеями, за которым угадывалось желание угодить тем, у кого была власть. После диспута брат Варфоломей слышал, что брат Вильгельм подает большие надежды в карьерном плане.
И действительно, когда брат Варфоломей снова столкнулся с Вильгельмом (это произошло пять лет назад во время закрытого диспута, в котором на этот раз участвовали оба), тот уже был кардиналом. Брат Варфоломей даже не сразу узнал его, так он изменился, но когда он заговорил, брат Варфоломей понял, что слышит уже знакомые модели рассуждений, только теперь Вильгельм говорил веско, внушительно, отчасти устало и стал еще более непроницаемым, чем прежде. Теперь у брата Варфоломея была возможность спорить с ним напрямую и задавать вопросы, и он не преминул это сделать. И опять же его поразило, как легко Вильгельм уходил от тем, которые не хотел обсуждать, и от ответов на рискованные вопросы. Он это делал с таким непринужденным видом, что брат Варфоломей выходил из себя и с трудом сдерживался, чтобы не выходить за рамки приличествующего случаю тона.
Больше всего ему хотелось поговорить с ним с глазу на глаз и выяснить, что он на самом деле думает - может быть, в отсутствие посторонних ушей он перестал бы вилять и стал бы говорить прямо. Но это как раз было невозможно, потому что кардинал Вильгельм был занятым человеком, и брат Варфоломей, знакомый с ним только по диспуту, едва ли мог рассчитывать на то, что ему выделят время для беседы. И вот теперь перед ним в пустом храме стоял Вильгельм собственной персоной, только несколько постаревший, опять же усталый и как будто подавленный. Но он даже узнал его и обратился к нему по имени, которое еще во время того диспута почему-то стал произносить в особой манере - Бартоломью, - тогда как все остальные называли его Варфоломеем.
- Да, ваше высокопреосвященство, это я. Меня не было в городе, я некоторое время жил с лесными братьями. Пришел сюда только сегодня, и храм, судя по всему, действительно заброшен. Хотя когда я был здесь последний раз, пару лет назад, он, помнится, был действующим. Могу ли я поинтересоваться, что привело вас сюда, ваше высокопреосвященство?

Кардинал Вильгельм, слушая собеседника с высоты своего внушительного роста, характерно наклонял голову, и брат Варфоломей вспомнил, что он страдает нарушением слуха. «Интересно, сколько раз он этим пользовался, чтобы не слышать того, чего не хочет слышать?» - машинально подумал брат Варфоломей. Впрочем, сейчас нужды в такого рода притворстве, очевидно, не было, и Вильгельм с улыбкой слушал, что ему говорили. Состояние храма его обеспокоило — он пошел к алтарю, видимо, желая оценить, насколько всё запущенно.
- Да, - оживился брат Варфоломей, - надо раздобыть материал, чтобы залатать крышу. А дальше я и сам могу. Еще вон там стекло выбито, ваше высокопреосвященство.
У брата Варфоломея было подозрение, что Аи, которая недавно обещалась достать стекло, едва ли об этом вспомнит. Но если этим займется целый кардинал, то дело вскоре точно пойдет на лад. Вильгельм, правда, его оживления не разделял и вообще был, казалось, в довольно мрачном расположении духа, хотя и держался вежливо.
- А у меня нет дома, - ответил брат Варфоломей на заданный вопрос. - Так и кочую по пещерам. Пришел просто так — город проведать и заодно посмотреть, не появилось ли чего нового, - тут он вспомнил, что у него в кармане лежит книга, найденная здесь, под скамейкой, названия которой он даже не успел разглядеть. Но и теперь было не до книги. Вильгельм вдруг непроизвольно поморщился, как будто от боли.
- Вам бы отдохнуть, действительно, ваше высокопреосвященство. Кстати, там, за церковью, есть очень удобное бревно, на котором можно посидеть в тишине, покое и на свежем воздухе. Пойдемте?
«Ты ему еще покурить предложи, брате», - ехидно посоветовал брату Варфоломею внутренний голос.

Когда брат Варфоломей как ни в чем не бывало предложил кардиналу посидеть на бревнышке, это было, в сущности, довольно хулиганским вызовом - он это понимал и знал, что на юродивого не тянет. Поэтому такое поведение вполне могло быть расценено как фрондерство. Он, в общем-то, не хотел с места в карьер переходить в противостояние - так как-то само получилось. Тем сильнее было его удивление, когда Вильгельм принял это предложение, причем, как казалось, совершенно естественно. Его комментарий, касающийся образа жизни, который вел брат Варфоломей, тоже не выглядел натянутым или ироническим.
"Неужели в нем и правда осталось что-то человеческое?" - подумал брат Варфоломей. Когда он прежде представлял себе, как бы выглядел их разговор, если бы он вдруг состоялся, что было маловероятно, он всегда считал, что это будет этакой игрой в прятки: он будет загонять Вильгельма в угол, чтобы тот перестал увиливать и довел наконец свои рассуждения до логического завершения, а Вильгельм будет неизменно увиливать и - вольно или невольно - выводить его из себя. В действительности, разговор, сам факт которого был уже практически чудом, начался настолько неожиданным образом, что брат Варфоломей почувствовал себя несколько сбитым с толку. Конечно, ничего сверхъестественного не происходило - скорее, брат Варфоломей воспринимал всё немного гипертрофированно. Но сейчас рефлексия ему не давалась.
Они вышли во дворик, уселись на этом злосчастном бревне, и тут Вильгельм опять выдал неожиданную реплику - попросил брата Варфоломей рассказать о себе. А что рассказывать-то? Ему упорно ничего не приходило в голову, кроме эпизода, когда пару дней назад он стирал свою рясу в лесной речке, и она порвалась, так что пришлось просить у одного брата иглу, чтобы ее зашить, а потом, когда он собирался ее сушить, хлынул дождь, и он надел ее, как была, мокрую, потому что терять всё равно было нечего. От повествования об этом он воздержался.
- О себе? Простите, ваше высокопреосвященство, я не знаю, что вам рассказать. Вас что-то конкретное интересует?..
Тут Вильгельм опять поморщился и стал растирать себе плечо.
- Простите еще раз, - перебил себя брат Варфоломей. - Мне кажется, вам нездоровится. Или вас что-то тяготит? Погодите-ка.
Он опять почувствовал позыв к фрондерству и немедленно ему поддался. Запустил руку в карман, извлек оттуда бумажку и лиственную труху, сотворил из этого самокрутку и предложил собеседнику.
- Далеко пойдешь, друг, - сказал ему внутренний голос, и брат Варфоломей мысленно показал ему неприличный жест.
- Вот, ваше высокопреосвященство, попробуйте. Это не табак. Просто немного бодрит.

Отредактировано Frater Bartholomeus (2011-08-15 11:08:31)

Простые вопросы? Ну, в каком-то смысле да, действительно. Такие вопросы обычно задают, чтобы завязать разговор, поэтому в таких случаях годится любой ответ. В этом плане вопрос и впрямь проще некуда. Брат Варфоломей задумчиво смастерил вторую самокрутку для себя и извлек из кармана огниво. Первую бессмысленно вертел в руках Вильгельм - было такое впечатление, что он взял ее у брата Варфоломей из вежливости и теперь не знал, куда ее деть. Брату Варфоломею, со своей стороны, терять было уже нечего, поэтому он молча и решительно отобрал у Вильгельма самокрутку, раскурил и отдал обратно. Потом раскурил свою, затянулся, и жить стало проще. Внутренний голос молчал, правда, в его молчании чувствовался оттенок того состояния, которое иногда заставляет людей закрывать глаза рукой.
- Ваше высокопреосвященство, - признался он, - мне правда ничего путного в голову не приходит. Вам ведь неинтересно слушать о том, как я давеча в речке рясу стирал. А я большей частью такими мелочами и занимаюсь. Ну, читаю еще...
Брат Варфоломей почувствовал искушение поделиться с Вильгельмом впечатлениями от недавно прочитанной работы по критике, что, несомненно, спровоцировало бы спор, если бы Вильгельм поддержал тему, - но воздержался, опасаясь спугнуть собеседника, который, казалось, и так устал от диспутов.
- Вот с книгами совсем напряженно стало, - продолжил он после небольшой заминки. - В городе что-то толковое трудно достать, а в лесу... В лесу, знаете ли, есть, говорят, какие-то тайники. Если повезет, некоторые из них можно найти. В общем-то, я на один такой сам наткнулся лет десять назад. Больше пока не встречал, к сожалению. Вот в последнее время подумываю более основательно заняться поисками. А теперь вы что-нибудь расскажите о себе, ваше высокопреосвященство.

Это была третья самокрутка за день и вторая за час. Обычно так часто брат Варфоломей не курил, и эффект стал сказываться. Бодрость постепенно переходила в маниакальность, что сопровождалось ощущением безудержного веселья и эмоционального подъема. Вильгельм, который, видимо, проделывал эту операцию впервые в жизни, зашелся было кашлем, но потом дело пошло на лад.
- Ничего-ничего, - успокоил его брат Варфоломей, - так всегда вначале бывает. Вот всё и прошло уже.
При упоминании рясы в речке Вильгельм сделал странное движение - как будто опять собирался закашляться, но потом схватил ртом воздуха и удержался.
- Да это и не утечки, может быть, - выдвинул гипотезу брат Варфоломей. - Может быть, они там с древних времен лежат, а может быть, сами завелись...
Тут его сразил смеховой припадок, причину которого он затруднялся установить, но ощущение было скорее приятным, потому что смех давал выход щекотавшей изнутри энергии.
Отдышавшись немного, он услышал вопрос Вильгельма, который поинтересовался, что он там нашел.
- Где нашел? - переспросил было брат Варфоломей, но потом сам вспомнил. - А, в яме-то в этой. Ну, там было несколько справочников по ботанике, безнадежно устаревших, и еще пара книг с картинками - наверно, детских.
Тут брат Варфоломей чуть опять не заржал, но взял себя в руки и продолжил:
- В общем, ничего там особенно интересного не было. Но ведь это не главное. Главное - они, значит, правда есть, эти тайники. Надо бы еще поискать. Вот, кстати, взять, например, канализацию. Кто сказал, что там нет книг? А вдруг есть?

Веселье нарастало, Вильгельма накрыло смеховым припадком, и он отчаянно ржал. Потом как будто успокоился и тут же ухватился за мысль о поисках книг в канализации, которая, видимо, показалась ему, как и брату Варфоломею, весьма занятной. Он решил, что следует немедленно двинуться в путь.
- Сейчас, ваше высоко-преос... священство, - не без труда выговорил брат Варфоломей. Начинал мучить сушняк. У брата Варфоломей вдруг промелькнуло смутное воспоминание о том, что где-то здесь есть колодец. Он затолкал кончик своей самокрутки в какую-то расщелину на бревне и встал. Мысли бурными потоками неслись сразу в нескольких направлениях. Один поток устремился в канализацию в поисках тех мест, которые можно было бы обследовать. Второй направлял брата Варфоломея к колодцу, который, как он теперь уже совершенно ясно понимал, находился справа от бревна за кустами. Третий кружил и выделывал коленца вокруг Вильгельма, который продолжал сидеть на бревне.
- Воды сейчас раздобуду и пойдем, - изрек брат Варфоломей и отравился вслед за вторым потоком в кусты. Колодец, который там действительно оказался, был в довольно запущенном состоянии. Сруб вокруг него покосился и зарос мхом. Брат Варфоломей навис над ним, изучая темную воду на предмет наличия в ней крысиных трупов и, не обнаружив их, столкнул вниз драное ведерко, привязанное проволокой к ржавой цепи. Ведерко плеснуло о воду и вскоре было извлечено наружу. Брат Варфоломей снял поднял было его над краем сруба, но, не рассчитав, дернул слишком сильно и опрокинул, качественно обдав себя водой. Он озадаченно посмотрел на почти пустое ведро, потом вылил остатки воды себе на лицо и в рот. Настроение от этого стало еще лучше. Со второй попытки он благополучно извлек из колодца воду и открутил ведро от цепи, намереваясь отволочь его Вильгельму, который наверняка тоже страдал от сушняка.

Когда брат Варфоломей вышел из-за кустов с ведром, Вильгельм сидел на бревне и самозабвенно улыбался. Надо же, какое у него бывает располагающее к себе лицо, - подумал брат Варфоломей, подходя к бревну и ставя ведерко. Вильгельм вообще оказался очень приятным собеседником. Остаток самокрутки, оставленный в расщелине, еще дымился. Брат Варфоломей выцарапал его оттуда и с удовольствием затянулся. Увидев его, Вильгельм некоторое время приглядывался к нему с оценивающим видом, потом выдал комментарий и опять заржал.
- Рясу... постирал... - брат Варфоломей не смог ответить ничего путного, потому что при виде сотрясаемого истерикой Вильгельма он сам зашелся смехом.
Как случилось дальнейшее, было не вполне понятно, но бревно вдруг пришло в движение и укатилось, а Вильгельм растянулся на земле во весь свой немалый рост и стал отчаянно брыкаться, путаясь в облачении. Он пытался подняться, но ничего не получалось. При этом он продолжал хохотать и сквозь смех призывал брата Варфоломея оказать ему помощь. Брат Варфоломей, у которого к тому моменту от смеха уже ослабли колени, набрал в легкие воздуха и задержал дыхание, пытаясь прекратить приступ. Он шагнул к валяющемуся на земле Вильгельму и протянул ему руку. Но тут ему понадобился новый кислород, он выдохнул, вздохнул и снова заржал так, что не удержался на ногах и повалился на Вильгельма. Попыток встать он даже не предпринимал, а только лежал, уткнувшись лицом примерно в вильгельмово плечо и трясся от беззвучного смеха.

Первым в себя пришел Вильгельм, который, комически ругаясь, высвободился из варфоломеевых объятий, смог подняться на ноги и человеколюбиво помог брату Варфоломею тоже принять относительно вертикальное положение. После этого он ухватил ведро и стал жадно его опустошать, а брат Варфоломей смотрел на него во все глаза и удивлялся, как в него столько помещается. Когда Вильгельм перестал хлебать воду, брат Варфоломей отобрал у него ведро и стал допивать остатки. Одновременно с этим он задумчиво созерцал вильгельмово облачение, которое по итогам водных процедур было ненамного более сухим, чем его собственное.
Тут Вильгельм скомандовал, что пора отправляться на обыск канализации и положил руку брату Варфоломею на плечо. Брат Варфоломей, в свою очередь, уцепился для устойчивости за Вильгельма и уверенно потянул его к потайному ходу.
- Пойдем коротким путем, ваше высокопреосвященство, - прокомментировал брат Варфоломей.
В другое время ему и в голову бы не пришло демонстрировать кардиналу или любому другому представителю власти такие маршруты. Но сейчас он проникся к Вильгельму таким незамутненным доверием, что готов был показать и рассказать ему что угодно. Кроме того, отправляться на поиски с человеком, который разделял его интерес к книгам (как, по крайней мере, тогда казалось брату Варфоломею), было гораздо интереснее, чем действовать в одиночку.

Еще на пути к секретному ходу брата Варфоломея начали одолевать сомнения в том, что Вильгельму с его ростом будет легко преодолеть люк и последующий низкий коридор. И действительно, он с трудом уместился даже в подсобной каморке - практически вплотную к брату Варфоломею, который еще в момент недавнего падения обнаружил, что Вильгельм изрядно костляв. Тем не менее, сквозь люк он пробрался. За ним последовал брат Варфоломей, который мимоходом сгреб из ящичка в каморке несколько свечей, а потом аккуратно закрыл дверцу люка, по возможности художественно разметав сквозь щель маскирующие тряпки.
- Предположения некоторые есть, ваше высокопреосвященство, - ответил вполголоса брат Варфоломей. Голоса гулко отдавались в стенах. - Только для начала нужно добраться до собственно канализации. Здесь сперва что-то вроде лабиринта. Чтобы попасть в канализацию, нам нужно отсюда сделать три поворота налева и один направо. А если пойти направо, потом дважды налево и потом еще раз направо, то мы выйдем на опушку леса.
Было темно. Брат Варфоломей огнивом зажег свечу. Теперь в дрожащем свете стало видно сводчатое низкое помещение. Вильгельм почти касался головой потолка. Было очевидно, что ему придется идти полусогнувшись.
- Возьмите тоже свечу, - сказал брат Варфоломей Вильгельму, - и берегите голову.
Несколько канализационных маршрутов брат Варфоломей хорошо знал. Но это были стандартные маршруты, устанавливающие сообщение между гетто и районами. Теперь он, собственно, задумался о том, что неплохо было бы обследовать канализационное пространство под библиотекой. Он приблизительно предполагал, как туда добраться и где оно может находиться, хотя полной уверенности у него не было. Он похлопал себя по карману, проверяя наличие ножа. Потом осторожно двинулся по левому коридору, то и дело оборачиваясь, чтобы удостовериться, что Вильгельм следует за ним.

Коварство подземелья заключается не столько в слабой освещенности, сколько в чудовищно непривычной акустике. Падающие капли иногда звенят громче шагов, а шепот в некоторых местах слышен лучше, чем голос. Брат Варфоломей оборачивался часто, но когда он оглянулся в очередной раз, Вильгельм исчез из виду. Он мог задуматься и свернуть в неправильный коридор, а мог, например, поскользнуться и упасть в какую-нибудь коварную расщелину (даже если бы он крикнул, звук его голоса мог быть поглощен акустическими подвохами). Иными словами, нужно было вернуться и попытаться его найти.
- Вильгельм! - крикнул брат Варфоломей. Эхо запрыгало по стенам. Он прислушался, но, когда эхо затихло, он услышал только всё тот же мерный стук невидимых капель.
Брат Варфоломей торопливо пошел в обратном направлении, светя на стены и заглядывая в ответвления коридора в надежде увидеть отсвет свечи Вильгельма. А если у него погасла свеча? У него ведь, скорее всего, нет огнива. Кричать снова брат Варфоломей пока не хотел: боялся, что если Вильгельм вдруг сам подаст голос, он может просто не услышать его. Промокшая в процессе недавних водных процедур ряса теперь противно липла к телу. В подземелье было холодно. Брат Варфоломей ускорил шаг. Он крикнул снова и, не получив ответа, тихо выругался. Кому, собственно, следовало адресовать это высказывание - себе, Вильгельму или обстоятельствам, - он не задумывался. Лабиринт, в сущности, довольно простой и небольшой - рано или поздно Вильгельм сам бы вышел к лесу или к канализации. Но брат Варфоломей опасался, что с Вильгельмом может что-то случиться, пока он находится внутри лабиринта.
Свет, мелькнувший в перспективе очередного ответвления, сначала показался брату Варфоломею следствием какого-то оптического прикола, но он всё-таки пошел на него и оказался прав. Там действительно стоял Вильгельм. Свеча у него в руках дрожала, а сам он тяжело дышал. Брат Варфоломей подошел почти вплотную.
- Ваше высокопреосвященство, что случилось? Пойдемте-ка.
Он взял его за руку, которая оказалась ледяной. Брат Варфоломей подумал, что лучше было бы выйти в основной коридор и там уже решать, возвращаться ли обратно или продолжить путь к канализации.